Думаю, Вы помните это: Книга I
Там, где нет птиц
***
Мы снимся планете – со всем нашим визгом,
С тоннелем метро, с буровой установкой,
С рекламой, где киска, и миска, и Вискас,
С ухмылкой начальства, гнилой и сановной,
С буклетом святоши, с колготками шмар...
Мы снимся планете, как давний кошмар.
Г.Л.Олди
Грохот вспорол небо, и она побежала от слепящего Зверя, что, в мгновение, сделал Солнце тусклым. Она бежала, а камни кидались под ноги, кусты тянулись к ней тлеющими ветвями, и она бросалась из стороны в сторону, и слышала, как стонут тысячелетние деревья, ломавшиеся под натиском Зверя, будто хрустальные одуванчики. Жар настиг ее, и она закричала, и упала, но вновь поднялась, трепещущая, утратившая мечты.
Воздух жег ее изнутри, сознание мутилось, и она бросилась с обрыва в океан, но океана больше не было. Она встала, плача, и хромая продолжила бег, а небо сходило с ума, мир неистово бился в агонии. Новый удар расплескал землю, она вскрикнула. Страх лишил ее сил оглянуться, но она чувствовала, как Зверь мчится следом, видела его запах, слышала масло, стекавшее с оскаленных жвал. Камни метнулись к лицу, она упала в трещину и сжалась, когда Зверь пронесся совсем рядом, опалив ее жаром, исторгнув из души вопль.
Шатаясь, она поднялась. Пепельная равнина окатила ужасом, отняла последние силы, и она рухнула на колени в горячий прах. Позади, ее уничтоженный рай погибал во чреве ненасытного пламени, и Зверь уже озирался в поисках новой добычи, и она твердо знала, что это - конец, и дальше сражаться бессмысленно, но все равно трепетала, тянулась во тьму опаленной надеждой.
-Я здесь! - ее схватили за плечи, прижали к груди. - Я здесь!
Она закричала, ее обняли крепче.
-Не бойся! Не бойся, родная!
Слезы. Как в этом огненном мире сохранились холодные слезы?.. Она зарыдала, а руки любимого ласкали ее, его тень закрывала от жгущего неба, голос побеждал нарастающий гул.
-Не бойся, не бойся, не бойся... Я здесь...
Она не хотела открывать глаза.
-Ты успел, - шепнули ее губы. Она прижалась к его трепещущей груди. - Теперь не страшно. Мы уйдем вместе. Я не боюсь.
-Нет! - он схватил ее за плечи, с безумной лаской заглянул в лицо. - Мы не уйдем, любимая! Слышишь? Не уйдем!
Она захлебнулась надеждой.
-Я почти... Почти поверила... Что ты не успеешь... - огненный Зверь близился, жар его дыхания испарял слезы.
-Мы не уйдем, - ласково шепнул родной голос. - Не плачь, любимая, не плачь... Нас вспомнят, а значит, мы будем жить. Мы еще увидим свет звезд, родная, мы пронесемся над озерами и будем пить рассветный нектар, радужным блеском я украшу твои ресницы и смех прозвенит в лунной песне...
Она улыбнулась, и продолжала улыбаться, даже когда огненный Зверь с неистовым, алкающим воплем растерзал их тела, всемогущий в своей ярости, бессильный против крохотной улыбки.
И Зверь, осознав это, закричал в смертной муке, но его было некому слышать. Некому обнять и шепнуть - «Я здесь».***
Так вот, я представляю Вам свой последний рассказ(точнее книгу) "Долина". В этом рассказе я хотел передать особый смысл прошлого. То, чего не понять глядя на кости. То, что скрыто от Нас, и все же это есть в самих Нас. Так что же это , друзья? Любовь. Надеюсь, Вам, друзья, эта книга понравится.
Да, кстати, этот рассказ про наших дромеозавриков =)
Хоакин ни Эрре Альварес Нери Велла понял, что станет космонавтом, когда упал в колодец.
Был знойный летний день, один из тех, что разбивают вдребезги время. Хоакину недавно исполнилось десять. Для него во Вселенной остались лишь Солнце, зеленый луг да жирный ленивый воздух - мальчик всю жизнь провел в городе, а колодца не видел даже на картинках.
Хоакин пребывал в неведении о жуткой, холодной силе, тянущей вниз любого, кто слишком долго смотрит в разверзнутую пасть. Падение оказалось коротким; сердце едва успело судорожно дернуться, как ледяная мгла со всех сторон окутала мальчика. Закричав, он инстинктивно забил руками, вынырнул и... нащупал дно - воды в колодце было ему лишь по грудь.
Падение не прошло незамеченным, отец с дядей Хосе уже бежали на помощь, но Хоакин этого не знал. Испуганный почти до потери сознания, он кричал и пытался взобраться по мокрым, скользким стенам навстречу звездам.
Звездам. Позже, у него сохранилось лишь одно воспоминание о том дне - страх, холод и усыпанное звездами дневное небо.
Затем были сильные, слегка дрожащие руки отца, слезы матери и теплая постель. Ночью он не мог уснуть. Лежа в кровати с открытыми глазами, Хоакин видел небо сквозь дверь на веранду - темное, бездонное небо, и тогда он вторично ощутил зов.
Не липкий шепот, что тянул на дно колодца и пах тиной, а ласково-звонкий смех, шелестевший светом. Зов, способный коснуться любого, угнездиться в душе и забрать ее навсегда.
«К звездам» - подумал Хоакин. Встряхнулся, разлепил ссохшиеся губы. Нащупав ртом трубочку с соком, глотнул омерзительно теплый напиток. В скафандре воняло потом, мокрая насквозь безрукавка тошнотворно облегала грудь – система кондиционирования не могла охладить воздух ниже, чем до половины внешней температуры, а в кабине было уже под шестьдесят градусов.
Хоакин на миг опустил воспаленные веки. Его учили, что перенапряжение и монотонная картина, час за часом ползущая вдоль экранов, могут вызвать синдром Герста-Гензена, нечто, сходное с трансом, когда мозг теряет способность отличать воспоминания от действительности. Раньше пилот относился к таким предупреждениям с юмором; подобно большинству людей, никогда не видевших галлюцинаций, он в них не верил...
Машину тряхнуло, это помогло вернуться в реальность. Помотав головой, Хоакин стиснул зубы и бросил взгляд на дисплей. Красный. Весь, целиком красный. Так плохо еще не бывало.
Вой вентиляторов давно перешел в надрывный визг, охладители работали в аварийном режиме и, раз в минуту, звонко щелкая, отстреливали использованные капсулы с кипящим хладагентом. Падая на скалы, металлические кубики сминались, оплывали, а затем взрывались облачками серебристого дыма. Здесь, у южных склонов Земли Иштар, температура превышала семьсот градусов даже на поверхности, а вездеход находился гораздо глубже. Впятеро глубже предела, для которого проектировался...
Хоакин вспомнил о стремительно пустеющей цистерне с углеродным наноконденсатом и, тут же, постарался забыть. Мосты сожжены - сожжены, ха, ха, - уже много часов. Точку невозвращения вездеход пересек утром, а рация отдала концы еще раньше, когда расплавилась антенна. Машина давно превысила заложенные конструкторами лимиты и держалась лишь на запасе прочности, беспощадно расходуя все резервы. Если б она чувствовала боль, сейчас бы захлебывалась криком.
Хоакину живо припомнилась практика в Чили, в самой сухой на планете пустыне Атакама. Курсанты шутили, что их готовят к отправке на Меркурий - воздух был горячий и жесткий, пахло пылью, песок днем и ночью скрипел на зубах, а кондиционеров в лагере не полагалось. Изнывая от жары и, нередко, теряя сознание, они днями напролет обучались работать и выполнять задания в совершенно невыносимых, а главное, как тогда казалось – бессмысленных условиях. Иногда тренировки и вовсе выглядели изобретением опытного садиста, скажем, когда курсантов заставляли часами сидеть в «душной» комнате со связанными руками и решать лабиринты, управляя компьютером движениями глаз, не в силах ни почесаться, ни утереть с лица пот. А ведь их всего лишь готовили к стандартной, ежедневной рутинной работе...
Впереди, в лучах прожекторов, был уже виден гигантский ажурный радиатор охлаждения комплекса, вокруг его раскаленных опор клокотала, пузырилась лава. Ну же, подумал Хоакин, соберись! Всего пара минут, и надежные стены подарят спасение, а поток хладона-14 быстро остудит обшивку. Не замерзнуть бы... Ха-ха...
На мгновение, галлюцинации вернулись - Хоакин, почему-то, ярко вспомнил день, когда они с сестрой, гордые, будто павлины среди куриц, принимали значки пилотов. Они тут же, по давней традиции, ими обменялись, и лишь на следующий день обнаружили, что в значки встроены паспорта. Хоакин улыбнулся, припомнив, с каким выражением смотрела кассирша, когда на экране вместо его лица появилась улыбающаяся Мария.
Сестра сейчас на Ио, возит персонал гелий-три харвестеров между спутником и атмосферными платформами. Работка не особо увлекательная, зато стабильная и почти безопасная. Любопытно… Мария всегда была чистюлей, обожала косметику, тщательно следила за кожей – как она справляется с реалиями космоса?..
Хоакин яростно дернулся и до крови прикусил язык, чтобы прийти в себя. Кардиостимулятор Сатаны! Возьми себя в руки, наконец!
Впереди, тлеющие пурпуром ворота шлюза уже гостеприимно раскрылись, над ними вспыхнули слепящие бромоксидные плоскости. Напряженно дыша, космонавт заехал по аппарели и обмяк в кресле, мгновенно лишившись сил. Пока вездеход остывал в желтоватых облаках хладона-14, он молча смотрел в потолок.
Рука, по привычке, гладила браслет со стилизованным изображением Смерти. Смерть злилась. Еще бы - старушку вновь пригласили на свидание и оставили с носом. О, ревнивица-смерть, сейчас ты в бешенстве. Как приятно об этом думать.
На панели зажегся сигнал вызова; здесь, в доке, хватало и того штырька, что сохранился от антенны.
-Альварес! – встревоженное лицо академика Громова, руководителя комплекса, появилось в экране. – Вы, все же, рискнули!
-Как видите, - пилот улыбнулся.
-Зачем? Я же просил не ехать! Вам неслыханно повезло, что вездеход...
Хоакин покачал головой.
-Все в порядке, профессор, - сказал спокойно. - Это моя работа. Если б я не выехал вчера, пришлось бы 116 суток ждать отлива, а кислорода вам оставалось менее, чем на восемьдесят. Чистая логика - одна жизнь против шести.
Громов помолчал. В уголках его добрых, больших глаз, уютно собирались морщинки – точно, как у отца, подумалось Хоакину. И так же, как отец, впервые узнавший, в какое училище поступил его первенец, академик не знал, что сказать – то ли ругать, то ли гордиться…
-Вы привезли воздух? - сдавленно спросил Громов после длительной паузы.
Космонавт подмигнул:
-Воздух, воду, пищу, глоткассеты. Столько, что у звезды топливо закончится раньше! Теперь можете спать спокойно.
Ученые, толпившиеся в радиорубке позади академика, радостно переглянулись. Громов, с огромным облегчением, опустил голову.
-Спасибо, Альварес. Вы... Совершили подвиг...
-Просто точный расчёт и никакого героизма, - возразил пилот. - Я опаздывал, да, но мог и успеть. Шанс того стоил.
Молчание. К камере склонился костлявый пожилой человек, скуластый, высоколобый, с невероятно длинным лошадиным лицом и редеющими черными волосами. Из-под насупленных бровей на гостя глядели буравящие серые глаза, очень пристально глядели, на удивление ярко и живо.
-До какой отметки поднималась температура в грузовом отсеке?
Хоакин тронул сенсорную панель, вызвав лог поездки.
-Сейчас… Пик был перед самым ангаром, сто семьдесят градусов.
-Сто семьдесят?! – длиннолицый отпрянул. – Но…
-Не волнуйтесь, у контейнеров с пищей и оборудованием индивидуальный микроклимат, - успокоил его пилот. – Там температура не превышала шестидесяти.
Ученый опустил голову.
-Хотелось бы верить.
-Все в порядке, не бойтесь.
-Сто семьдесят градусов! – недоверчиво пробормотал Громов. – Удивительно… Кислородные баллоны могли детонировать уже при сотне!
Хоакин вздохнул.
-Они в кабине, профессор. Рядом со мной.
-Что?! Но... Это же...
-Полно, - космонавт рассмеялся. - Какая разница, от чего умирать? Если б машина не выдержала, мне и так, и так пришел бы конец. А денек в скафандре рядом со штабелем твердокислородных бомб по килотонне каждая - да ну, кто б отказался рассказывать о таком в старости? - Хоакин ухмыльнулся. - Хотя, признаюсь, поездочка была еще та...
Повисло неловкое молчание.
-Что ж, - профессор развел руками. - Добро пожаловать в наш маленький коллектив. Прилив уже начался, вскоре лава заполнит пещеры, и мы окажемся на дне моря из раскаленной породы. Ближайшие месяцы «Феникс-2» будет отрезан от Солнечной Системы.
Хоакин усмехнулся.
-Видите? С чем еще можно сравнить такой отпуск? - он бросил взгляд на индикатор внешней температуры. - Пока связь не пропала, сообщите на главную базу, что я добрался. Как скоро охладится вездеход?
-Еще полчаса, судя по приборам, - Громов покачал головой. - Он же, фактически, на ходу плавился. Определенно, Альварес, вы родились в рубашке.
-Ну-ну, - пилот хмыкнул. – То же самое можно сказать и о вас. Ведь если б я не добрался... – он покачал головой и, желая отвлечь всех от мыслей «как ПЛОХО могло бы быть», решил перевести тему.
-Профессор, - Хоакин с легким смущением взглянул на экран. - Мне тут еще полчаса куковать. Не ответите на один вопрос?
-С радостью, - отозвался академик.
-Я всегда думал, что «Феникс-2» - геологическая станция. Но вчера, прежде, чем выехать, просто что б успокоить нервы, листал отчеты... И обратил внимание на кое-что... Странное... Касательно вашей ученой степени, - Хоакин вздохнул. - Профессор, только не обижайтесь, но я действительно сгораю от любопытства: чем на Венере может заниматься палеонтолог?
Громов улыбнулся.
-Скажем так, я изучаю совершенно уникальные формы жизни.
-На Венере? - переспросил Хоакин.
-Да. Венера обитаемая планета, Альварес.
Повисла тишина.
-И... Когда это стало... Известно? - Хоакин недоуменно поднял брови. - Поймите меня правильно, я, конечно, за новостями науки слежу не особо регулярно, но, думаю, о таком открытии уж всяко бы слышал.
Профессор вздохнул.
-Дело в том, что нашу точку зрения разделяют, скажем так, лишь избранные. Видите ли, материальных свидетельств жизни на Венере у нас нет.
-А что же тогда есть? - Хоакин моргнул.
Академик усмехнулся.
-Ваш вопрос относится к глаголу «нет». А должен относиться к предлогу «на».
Пауза.
-В смысле?
-Если свидетельств нет НА Венере, это не значит, что их нет... Внутри... - таинственно отозвался Громов.
Он встал из-за пульта связи.
-Отдохните, перекусите и ждем вас в комнате отдыха, - сказал с улыбкой. - Вам тут «куковать» еще 116 суток. Познакомлю с командой, покажу, где вы будете жить.
Академик подмигнул.
-Кто знает - возможно, вы решите погостить и подольше...
Экран погас, и Хоакин устало откинулся в кресле, чувствуя, как по шее текут капли липкого, вонючего пота. Начинали дрожать руки - так будет еще пару часов, последствия пережитого шока.
Минуты текли лениво, словно густое трансмиссионное масло. Когда вездеход, наконец, охладился достаточно, измученный космонавт едва нашел силы дойти до шлюза. Снаружи, в доке, уже стояли двое людей, в своих нелепых термоскафандрах сильно похожие на «рекламного человечка» Бибендума.
Хоакин что-то сказал, но один из встречавших постучал неуклюжей ладонью\клешней по шлему, давая понять, что связи нет. В доке стоял густой желтый туман, температура воздуха достигала восьмидесяти градусов. Решив отложить расспросы, усталый Хоакин молча проследовал за учеными во второй внутренний шлюз.
Там их скафандры некоторое время очищали допотопными механическими щетками – сказывалась экономия воды. Хоакин засыпал на ходу, поэтому даже не особо удивился, когда под шлемом одного из встречавших обнаружилось миловидное лицо светлой, зеленоглазой белокурой девушки. Ее голова смотрелась нелепо маленькой на могучих плечах термоскафандра.
-Вы в порядке? – участливо спросила девушка. Хоакин приподнял забрало.
-Почти, - отозвался со слабой улыбкой. В глазах девушки промелькнуло легкое удивление.
-Мы знакомы? – спросила она нерешительно. – Я… Кажется… Где-то вас видела.
Хоакин устало качнул головой.
-Может, и видели. Я давно на космофлоте.
-Нет, это не связано с… - она запнулась и отвела глаза. – Простите. Померещилось.
Шлем снял и второй ученый; у него оказалась подлинная грива седых волос и пухлое, краснощекое лицо с внимательными глазами.
-Как самочувствие, Альварес?
-Немного полежу под кондиционером и буду в норме.
-Скорее, в кровати с жестокой простудой, - буркнул седовласый. – Нет, нет, молодой человек, не спорьте; я врач. Идемте, вам надо выспаться.
Хоакин слабо улыбнулся.
-Быть может, вначале принять ванну?
-Ванну? Такой расточительности здесь не одобряют, - седовласый улыбнулся. - Не бойтесь, постельное белье у нас современное. Проснетесь чистым, отполированным и благоухающим.
-Ох… - Хоакин на миг даже зажмурился. – Док, вы мой спаситель…
-Рад стараться, - ученый окинул гостя сомнительным взглядом. – Знаете, что? Пожалуй, я облегчу вам акклиматизацию. На станции, все же, поддерживается не совсем стандартное давление и состав атмосферы. Снимите перчатку, будьте добры…
Пилот молча исполнил просьбу. Седовласый расстегнул панцирь своего термоскафандра и извлек небольшую аптечку. Хоакин легонько вздрогнул, когда его запястья коснулся инъектор.
-Приятных снов, - улыбнулся врач. Повторять не пришлось – глаза у космонавта слипались и до укола. Опустившись на скамью у шкафа со скафандрами, даже не сняв шлема, Хоакин провалился в глубокий, лишенный снов черный колодец.
Проснулся так, как обычно бывает после изматывающего дня – моментально, безо всякого чувства времени. Пару секунд Хоакин даже не мог понять, каким образом оказался в постели: переход от вонючего шлюза показался мгновенным. К счастью, память живо откликнулась, и пилот расслабился, чувствуя себя чистым, отдохнувшим и обновленным.
Небольшую опрятную каюту освещали красивые светодиодные орнаменты на потолке, цветовая температура была подобрана так, чтобы напоминать живой солнечный свет. В воздухе стоял слабый цветочный аромат. Потянувшись, Хоакин нехотя сел на кровати и оглянулся. Угадав жест, комнатный процессор раздвинул скрытые створки гардероба и выдвинул вешалку с элегантным густо-синим комбинезоном. Что ж…
-Для меня есть сообщения? – спросил пилот, поднимаясь с кровати. Та мгновенно перевернулась на незаметных шарнирах и изменила форму, превратившись в диван.
-Одно, от академика Громова, - голос компьютера оказался мужским, что встречалось достаточно редко. – Вам предложено заглянуть в комнату отдыха, где экипаж собирается на брифинг, ежедневно между 19-ю и 20-ю часами условного времени. Сейчас 18.22.
-Прекрасно… - Хоакин с приятным удивлением отметил, что комбинезон уже подобран по его размеру. Натянув эластичную воздушную ткань, пилот сладко потянулся, хрустя суставами. Он провел в космосе больше времени, чем на планетах, и отличался соответствующим телосложением - долговязый, худой, жилистый. Черты лица, горбинка на переносице и мощные скулы выдавали близкое родство с индейцами, гладкие и абсолютно черные, блестящие волосы ниспадали на плечи. Многолетняя адаптация к невесомости наградила пилота слегка замедленными движениями ювелирной точности и ослабленным чувством равновесия; правда, чуть меньшая сила тяжести на Венере помогала.
-Как пройти в комнату отдыха?
-Шестой этаж, налево от лифта, коридор упирается в дверь. Лифт напротив данной каюты.
-Ясно. Свари мне кофе к возвращению.
-Как долго вы планируете отсутствовать?
Хоакин усмехнулся. Вопреки всем стараниям программистов, тест Тьюринга до сих пор оставался не по зубам большинству обычных компьютеров.
-Разве ты не связан с центральным сервером? Начинай варить кофе, как только я покину комнату отдыха.
-Будет исполнено.
Вздохнув, пилот вышел из каюты и оглядел коридор. Станция «Феникс-2» в плане напоминала многоэтажный тор - будто штабель древних автомобильных покрышек, нанизанных на центральную реакторную башню. Вокруг тороидальных секций ажурным глобусом вздымался громадный радиатор из тугоплавкой керамики с вкраплениями нитрида бора; реакторы в центральной башне так накаляли радиатор, что даже окружавшая его лава работала как хладагент и уносила излишнее тепло из комплекса. Раскаляться могла и внешняя оболочка «покрышек», плавя тысячетонную корку застывающей породы, когда магма начинала отступать обратно в недра планеты.
Лифт беззвучно вознес нового жителя станции на шестой уровень, целиком отданный для отдыха экипажа. Здесь имелся спортзал, маленький павильон виртуального отдыха, комната собраний и даже небольшой, герметичный бассейн с замкнутым циклом очистки воды. Везде применялись светодиодные массивы, скомпонованные не сухими и скучными блоками, а разнообразными фигурами, орнаментами и даже вязью, пол коридора покрывал мягкий бордовый палас, стены были обклеены слабо светящимися обоями цвета слоновой кости – странное расточительство по космическим меркам. Впрочем, людям приходилось здесь жить месяцами, в полной изоляции от Солнечной Системы; вероятно, психология также учитывалась.
Двери комнаты отдыха раскрылись сами, издав мелодичный сигнал. Щурясь более яркому свету, Хоакин вошел в помещение и огляделся. Похоже, тут собрались все… Или нет?
-Альварес! – радостный академик Громов, пожилой светловолосый мужчина среднего роста, с добрым лицом и яркими, живыми глазами, тепло улыбнулся и встал навстречу. – Наконец вы проснулись!
Пилот беспомощно развел руками.
-Простите…
-Что вы, что вы! – Громов рассмеялся. – Мы только рады, что вы хорошо отдохнули. Предлагаю начать знакомство!
Космонавт улыбнулся.
-Хоакин ни Эрре Альварес Нери Велла, - он с легкой иронией поклонился, испанским жестом раскинув руки за спиной. - Пра-правнук первого мексиканца в космосе.
-Добро пожаловать в наши ряды, Хоакин. Знакомьтесь, - Громов кивнул в сторону людей, сидевших на диване и у стола. - Наш главный инженер, энергетик и богиня всего, что взрывается - Синтия Джексон. Вы уже встречались, если не ошибаюсь?
Без термоскафандра, белокурая девушка оказалась стройной и длинноногой. Она внимательно смотрела на гостя, будто пытаясь решить для себя, видела его раньше или нет. Слова профессора услышала не сразу, тому даже пришлось кашлянуть; лишь затем Синтия опомнилась и, нерешительно, улыбнулась.
-Привет из жерла вулкана! - она обвела рукой комнату. – Мы рады вам, Хоакин. Завтра ожидается вечеринка по поводу вашего... Столь своевременного прибытия. Не откажете в любезности?
-Мэм, - космонавт учтиво коснулся груди. - Позволю сострить - у нас в стране, как известно, о красавицах часто говорят «ла бомба»...
Синтия прыснула в ладонь.
-Не слушайте Сергея. Я еще никого не взорвала.
-О, у вас все впереди, юная леди, - Громов усмехнулся. - Продолжаем знакомиться: доктор Бозанович, физик, астрофизик и... немного метафизик, - профессор обратил взгляд к тому самому костлявому брюнету с невероятно длинным лошадиным лицом, который спрашивал о температуре грузового отсека. Пожилой ученый хмуро кивнул.
-Ваше появление спасло экспедицию, - буркнул Бозанович, не глядя на Хоакина. - Но сам факт, что нас пришлось выручать с риском для жизни, говорит лишь о преступном, волюнтаристском пренебрежении элементарными мерами безопасности и полном дилетантизме в планировании.
Громов нахмурил брови.
-Обсудим позже, Исаак Абрамович. Хоакин - справа от вас, за столом, сидит наш геолог, Джамиля Насири. Не смотрите, что она такая хрупкая, в работе Джамиля даст фору любому марафонцу. А вот с этим толстым недоразумением вы уже познакомились, но, все же, советую уделить ему особое внимание, - академик шутливо указал обеими руками на полноватого, широколицего крепыша с высоким лбом и пышной гривой светло-седых волос, делавшей его голову удивительно похожей на одуванчик.
-Оно зовется Драгомиром Радовским, - пояснил Громов, - И хотите, верьте, хотите, нет, перед вами самый настоящий чернокнижник.
-Чернокнижник? - переспросил Хоакин.
Драгомир, метнув на академика гневный взгляд, обернулся к гостю:
-Разумеется, нет! Сергей регулярно подшучивает над моей диссертацией. Я врач и психолог.
Хоакин заинтересованно подался веред:
-А что за тему вы избрали для диссертации?
-Неважно, - отрезал Драгомир. Но худенькая, воздушная черноволосая девушка, которую Громов представил как Джамилю, с улыбкой подмигнула Хоакину.
-Его работа называлась «К вопросу о статистической предрасположенности полных и средне-полных импотентов к поклонению Шаб-Ниггурат как фертильному символу», - девушка рассмеялась. У нее были настолько огромные темно-карие глаза, что Джамиля казалась героиней древних японских мультфильмов.
Хоакин не сдержал улыбки. Раздосадованный Драгомир скрестил на груди руки:
-Это была серьезная медицинская работа, которая, между прочим, принесла мне докторскую степень!
-...и пожизненную известность в определенных кругах, - заговорщицким тоном шепнул Громов, после чего расхохотались уже все. Драгомир, разведя руками, обернулся к Хоакину.
-Теперь понимаете, почему в экипажах, изолированных от общества более, чем на год, психолог обязан присутствовать по уставу?
Пилот вежливо кивнул:
-Я знаю, док. Простите.
-Вот, кстати, еще один живой пример, - буркнул Драгомир, взглянув за спину гостя. Тот обернулся: в дверях стоял смуглый, обнаженный и совершенно лысый юноша лет семнадцати. Черты его лица моментально выдавали происхождение от коренных жителей Южной Америки, а губы кривила неестественная, холодная усмешка.
Громов кашлянул.
-Да... А вот и последний член нашей команды. Знакомьтесь: Птальпа и-Пачакутли и-Пачаки. Его профессию так сразу не назовешь.
Хоакин моргнул. На Земле нудизм уже давно никого не удивлял, но в космосе?
-Э-э-э... Очень приятно...
-Я слышал, вы спасли жизни всем нам, - ровным голосом, безо всяких интонаций произнес юноша. - Хочу сразу предупредить, что не считаю себя в долгу.
Пилот бросил на Громова немного растерянный взгляд.
-Я, как бы, и не собирался просить что-то взамен, - сказал Хоакин после паузы.
Юноша отрывисто кивнул.
-Прекрасно. Рад, что мы поняли друг друга, - он говорил столь безжизненно, что слово «рад» в его устах прозвучало ругательством.
Хоакин прищурил глаза.
-Андроид? - спросил Громова через плечо. Тот покачал головой.
-Не совсем. Много лет назад, в Бразилии, сеньор Птальпа был миллиардером и, перед смертью, распорядился переписать свой разум в биона. Технология в то время едва-едва появилась, так что...
-Да, моя предыдущая личность была спасена лишь частично, - холодно оборвал Птальпа. - Это не значит, что сегодня я ущербнее других людей. Единственное, что это значит - я не являюсь клоном мертвого старика. Я новая, полноценная личность.
-Птальпа, никто, кроме вас, ни разу не ставил это под сомнение, - спокойно заметил Драгомир. - Быть может, поверите и вы сами?
Юноша перевел на толстяка взгляд безжизненных серо-зеленых глаз.
-Ваши непрерывные попытки меня уязвить лишены смысла.
-Знаю, - кивнул психолог. - Вас ничто не может уязвить. Вы начисто лишены подсознания, инстинктов, эмоций, врожденных рефлексов и интуиции, свойственных человеку. Ваш интеллект превосходен, но больше у вас попросту ничего нет - даже элементарные чувства такта и стыда вам недоступны. Вы сейчас, безо всякой причины, оскорбили незнакомого человека, только что спасшего вам жизнь.
-Я никого не оскорблял.
-Разумеется, - Драгомир вздохнул. – Вы, всего лишь, сообщили ему информацию, которую сочли полезной.
-Верно.
-Тогда открою вам секрет: иногда полезнее молчать, - очень серьезно сказал психолог.
Хоакин задумчиво посмотрел на Громова:
-Должна быть веская причина, зачем он здесь.
Академик нехотя кивнул.
-Увы. Вся наша программа держится на уникальных особенностях... сеньора Птальпы.
-Не пора ли, хоть вкратце, объяснить, чем вы тут, собственно, занимаетесь? - со слегка напряженной улыбкой спросил Хоакин.
Громов и Драгомир переглянулись, но ответила Джамиля:
-Мы слушаем динозавров, - сказала она просто.
Повисла неловкая тишина. Хоакин, присев на край дивана, почесал в затылке и бросил на Громова красноречивый взгляд.
-Слушаете динозавров.
-Да, - согласился профессор. - Конечно, я предпочел бы не столь... Прямое объяснение, но... По факту, все так и есть, Альварес. Мы прилетели на Венеру и погрузились в раскаленную магму, чтобы слушать голоса динозавров.
-Венерианских? - уточнил пилот.
-Нет, - отозвалась белокурая Синтия. - Наших, земных.
-На Венере.
-Именно.
Хоакин усмехнулся.
-Да-а... Немудрено, что по радио вы о таком не рассказываете, - он забросил ногу за ногу. - Еще подумают, кислородное голодание. Только один вопрос, профессор: откуда финансирование? Этот комплекс и на Земле обошелся бы в кругленькую сумму, а уж собрать его на Венере...
-Финансированием занимаюсь я, - сухо произнес Птальпа. - Я организатор эксперимента, владелец оборудования и главный объект исследований.
Хоакин помолчал.
-То есть, надо полагать, динозавров слышите именно вы?
-Верно.
-Не бойтесь, Хоакин, - Громов чуть натянуто улыбнулся. - Мы не безумцы, и вскоре вы это поймете. Беда в том, что наш метод не позволяет вести записи или видеосъёмку, и потому мы не способны предоставить научному сообществу твердые доказательства.
Космонавт глубоко вздохнул.
-Профессор, я далек от мысли, что вы безумцы. Я склоняюсь к теории, что безумен я сам! - Хоакин рассмеялся, и это моментально сняло напряжение. Синтия протянула пилоту бокал вина, тот галантным жестом послал ей воздушный поцелуй.
-Что ж, первое знакомство прошло удачнее, чем могло бы... При данных обстоятельствах, - заметил Драгомир. - Хоакин, идемте, я покажу вам столовую. Пообедайте, осмотритесь. Хорошенько позубоскальте над бредом, который сейчас услышали. А завтра, не спеша, приступим к разъяснениям.
Пилот с глубоким уважением посмотрел на психолога.
-Вот, что значит профи, - Хоакин развел руками. - Так и сделаем, док. Ведите! - он встал.
Ученые молча проводили взглядами своего нового знакомого. Когда Драгомир и Альварес ушли, Синтия, вздохнув, поднялась на ноги.
-Я тоже пойду, пожалуй. Займусь разгрузкой вездехода. Там работы на несколько дней.
-Я провожу, - немедленно отозвался Птальпа. Девушка бросила на него слегка удивленный взгляд.
-Зачем?
-Я желаю помочь.
-Вы? – переспросила Синтия. – Желаете помочь?
-Верно, - сухо произнес Птальпа.
Изумленная девушка растеряно посмотрела на Громова. Тот развел руками.
-Что ж, идите вдвоем...
Помолчав, Синтия нехотя кивнула и вышла из каюты. Полукиборг двинулся следом; вместе они вошли в лифт. Девушка нажала кнопку нулевого уровня и обернулась к встроенному в стену зеркалу, чтобы, по привычке, поправить волосы, когда Птальпа неожиданно коснулся сенсора «стоп», остановив лифт между этажами. Синтия вздрогнула.
-В чем дело? - спросила с легким недоумением. - Что вы дела... - девушка запнулась. Юноша молча, исподлобья глядел на нее с явно заметной угрозой.
-Вы не должны совокупляться с Альваресом, - холодно сказал Птальпа. Синтия, поперхнувшись, подалась назад и прижалась спиной к зеркалу.
-Что?!
Полукиборг коснулся груди.
-Я не робот, но это тело снабжено датчиками, отсутствующими у простых людей. В течение всего разговора я наблюдал, как вы смотрите на Альвареса, анализировал уровень его и ваших гормонов.
-Анализировали?! - Синтия моргнула.
-Вы моя дочь, - холодно произнес юноша. - Пусть даже считаете «настоящего» отца мертвым.
Девушка побледнела.
-Вы не смеете так говорить. В вас нет ничего от отца!
-Эмоции не играют роли. Важны только факты, - сухо произнес Птальпа. - Я ваш отец, и я запрещаю вам спать с Альваресом.
Синтия стиснула зубы.
-Это... Это уже слишком! - она шагнула вперед и с размаха влепила полукиборгу пощечину. У того просто мотнулась голова. Тем же тоном, не меняясь в лице, Птальпа продолжил:
-Я могу объяснить.
-Убирайтесь!!!
-Вы должны выслушать. Это очень важно.
-Я сказала, убирайтесь!!! - Синтия толкнула юношу в грудь и нажала кнопку ближайшего этажа. Птальпа, отступив по инерции на пару шагов, продолжил, словно ничего не случилось:
-Я не все рассказал о причинах, побудивших меня начать программу «Феникс». Прошу, выслушайте. Альварес не случайно прибыл на станцию, его отобрал я сам. Но не с целью скрещивания с родной дочерью.
Синтия судорожно перевела дух.
-Если вы, сейчас же, не уйдете, я скажу Драгомиру, чтобы он заключил вас под стражу, как буйнопомешанного!
-Я уйду, как только все объясню.
-Я не желаю вас слушать!
-Речь не о ваших желаниях, - холодно сказал Птальпа.
Двери лифта с мелодичным сигналом раскрылись. Глубоко вздохнув, Синтия оттолкнула юношу с дороги и быстро ушла по коридору. Птальпа остался наедине с собственным отражением в зеркале.
Спустя несколько секунд, двери лифта плавно задвинулись. Но полукиборг еще долго, молча, совершенно без движения стоял там, куда его толкнула дочь. В пустых глазах юноши ничего не отражалось.
Если есть вопросы по первой главе, то я с огнем в глазах на них отвечу.
у тебя здорово получается прозу писать 
Дромеоландия
2010-2016